Амбиции перестройки

Один из крупнейших в Европе бизнес-центров, средоточие деловой жизни столицы и ее новый символ, появившийся на месте дореволюционной каменоломни, складов и промзоны, на протяжении всего строительства вызывает неоднозначные мнения градоначальников, экономистов, бизнесменов, искусствоведов и архитекторов. С чего начиналось возведение Москва-Сити, каким мегапроект планировался и что получилось в итоге, узнавали корреспонденты Журнала Стратегия.

В начале перестройки, когда страна еще не знала малиновых пиджаков и цепей толщиной с палец, а метафора «новые русские» была не знакома простым обывателям, заслуженный архитектор России Борис Тхор предложил московским властям построить самый дорогой в стране деловой район.

Столичная мэрия уже тогда была настроена прогрессивно. Железный занавес для России был снят символичным принятием закона «О порядке выезда из СССР», и Москва была полна надежд на новую жизнь и на новое достойное место среди мировых столиц. Хоть сменившийся политический строй, нестабильная экономика и идеологические изменения были плохим подспорьем для появления «города в облаках», решающую роль сыграл активный вектор на европеизацию. Амбиции московских властей оказались сильнее уже изживавшего себя советского консерватизма, и даже отсутствие у города опыта активного коммерческого девелопмента не стало препятствием. В 1992 году было положено начало самому масштабному, дорогостоящему и спорному проекту.

От каменоломни до «города в облаках» 

Комплекс небоскребов с самым высоким зданием Европы вырос на месте знаменитой Дорогомиловской каменоломни, добывавшей известняк для белокаменной Москвы. Дореволюционная столица эту часть города своей территорией не признавала, используя ее лишь для добычи и обработки горных пород. «Долгое время зона не осваивалась и не развивалась как часть городской среды», — объяснил москвовед, историк архитектуры Денис Ромодин в материале РБК. В советское время место также было резервным и предназначалось для создания общегородского или выставочного пространства. 

«Так, например, в Генплане Москвы 1935 года территория должна была стать частью Краснопресненского парка в рамках проекта по его расширению. Также она рассматривалась в качестве площадки для проведения Всемирной выставки 1967 года — «Экспо», которая в итоге прошла в Монреале», — отмечал заслуженный архитектор России, член-корреспондент Академии художеств Сергей Ткаченко в рамках цикла «Атлас современной Москвы».

В советское время место было резервным и предназначалось для создания общегородского или выставочного пространства

Склады, промзоны и даже одноименное с каменоломней кладбище, исчезнувшее только в 1939 году, — исторический фундамент Сити. На начало возведения территория, выбранная под строительство, была абсолютно неблагоустроена, отсутствовали все требуемые коммуникации и необходимая для успешного функционирования гигантского бизнес-центра инфраструктура. Городские архитекторы предлагали разместить комплекс подальше от центра, в Кубинке, оправдывая выбор наличием там транспортной доступности. «Есть мнения, что место для строительства было выбрано нерационально. Действительно, разумнее было построить комплекс ближе к МКАДу», — сообщил глава Союза архитекторов России Николай Шумаков.

С архитекторами были солидарны и ученые. Профессор географического факультета МГУ Георгий Рычагов еще в 2009 году в интервью «Комсомольской правде» рассказывал о риске строительства таких грандиозных сооружений на бывших карьерах, известняковых залежах.  

«Власти тех лет не учли мировую практику, когда возведение масштабных комплексов переносили подальше от центра, разряжая мегаполисы, создавая новые деловые районы, а подчас и целые города-спутники административного и делового значения», — поделился Артем Комаров, председатель Совета директоров «ЭкоХолдинг». 

Складывалось впечатление, что выбор места осуществлялся рандомно, вставал закономерный вопрос, как десятки тысяч человек будут ежедневно добираться до работы, ведь в транспортном отношении окрестности комплекса были похожи на сосуд с несколькими узенькими горлышками. «Я считаю, что Москва- Сити, которая построена практически в центре города, — это градостроительная ошибка, небоскребы оказались словно запертыми в каменном мешке. Сити создал дополнительно 300 тысяч рабочих мест. Это целый город в городе, при этом без собственной инфраструктуры, а значит, он создает дополнительные транспортные проблемы. Необходимо подумать над тем, как избавиться от транспортного коллапса», — говорил Сергей Собянин, вступив в должность мэра столицы в 2010 году.

Градоначальники начала 90-х годов придерживались более оптимистичной позиции и идею строительства бизнес-квартала встретили охотно. В 1992 году появилась управляющая компания — ОАО «Сити», активно стартовала застройка, началась подготовка стройплощадки, очистка и прокладка коммуникаций. На более чем 60 гектарах предполагалось построить 4,5 млн м2 жилой и офисной зоны, возвести 22 высотки, главный дворец бракосочетания, мэрию Москвы, огромный аквапарк и парк отдыха. Москва-Сити должна была стать первопроходцем на пути к урбанистическому развитию города. «Сити — это первый заметный шаг в сторону развития полицентричной модели, заявленной еще в Генплане 1971 года», — говорил главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов.

«Комплекс планировалось разделить на 20 частей, с парком в центральной части, подземной парковкой под ним, транспортной магистралью с разводкой к подземным стоянкам каждой высотки», — рассказывал Сергей Ткаченко, директор НИиПИ Генплана в 2004–2011 годах.

По замыслу группы архитекторов во главе с Борисом Тхором, небоскребы должны были располагаться буквой U вокруг зеленой зоны, высотность построек развивалась бы по спирали, завершаясь самой внушительной центральной башней «Россия».

От «России» отказались 

Амбиций и денег, к сожалению, хватило всего на три года. Уже в 1995 году возведение делового квартала было заморожено на целых десять лет, и вместо небоскребов на территории долгий период красовались строительные котлованы. «Самая большая яма Европы» — окрестили комплекс едкие журналисты эпохи перестройки.

Экономическая ситуация 1990-х годов в России не стала подспорьем для успешной реализации проекта, тем более скорой прибыли. Ведь самый претенциозный долгострой в России, задуманный как аналог парижского квартала Дефанс и лондонского Кэнэри-Уорф, строили не столько для красоты, сколько для максимально выгодного использования дорогого земельного участка. 

Для людей, думающих на языке цифр и финансовых стратегий, строительство самого большого в стране комплекса могло означать одно: прибыль, прибыль и только прибыль. На деле центр вместо прибыли долгое время приносил убытки, требуя перманентных вложений. Грамотное инвестирование и эффективное использование территории, скорее, правильный выбор места могли бы превратить Сити в золотую жилу. Но появление первого в России квартала небоскребов на пустыре по воле высокого начальства не способствовало рентабельности проекта. Убытки вынуждали инвесторов отказываться от застройки, что в свою очередь провоцировало проблемы финансирования, и далее по нарастающей: замораживание стройки, перенос даты окончания строительства.

Своевременной реализации проекта и целостной градостроительной концепции, разработанной Борисом Тхором, помешала и смена источника финансирования. Изначально спонсирование делового квартала должно было взять на себя государство. Однако экономический кризис внес свои коррективы, и финансирование перешло к инвесторам, каждый из которых в свою очередь воплощал в проекте свои собственные амбиции.

«Инвесторы, которые вошли в проект и выкупили земельные участки, стали увеличивать объемы и высоту своих небоскребов по экономическим и, возможно, тщеславным причинам. От идеи комплексного подхода к застройке высотного района не осталось и следа», — рассказал РБК Сергей Ткаченко, экс-глава НИиПИ Генплана Москвы. Первоначально инженерных мощностей и сетей было установлено в полтора раза больше, чем требовал комплекс, так как по первому проекту Бориса Тхора Сити должен был быть в три раза меньше. Но и этого запаса инженерных сетей не хватило, чтобы удовлетворить аппетиты инвесторов; строительство большей, чем планировалось, этажности привело на этапе возведения центра к нехватке коммуникаций.

Самой масштабной потерей стала 612-метровая башня «Россия»

Еще одной причиной, изменившей первоначальный облик Сити, стала излишняя свобода, которую получили архитекторы при планировке зданий. В проектах участвовали зодчие со всего мира, включая звезду мирового масштаба Эрика ван Эгераата — создателя «Города столиц» и «Меркурий Сити Тауэра» (последняя башня — третья по высоте в Европе — включена в список культурного и исторического наследия России).

Идеи архитекторов, воплотившиеся в отрыве от комплексного строительства, в совокупности с амбициями инвесторов и экономическими кризисами привели к провалу первоначального архитектурного проекта. Самой масштабной потерей в итоге стала 612-метровая башня «Россия» (более 0,5 млн м2 ), спроектированная сэром Норманом Фостером.

«Россия» предполагалась как центральное сооружение всего комплекса, собирающее в единую структуру все небоскребы. Сначала башня теряла этажность: по задумке она должна была стать первым зданием в Европе, преодолевшим барьер в 100 этажей, но кризис конца нулевых снизил высоту небоскреба до 200 метров. В итоге в 2008 году экономические трудности вынудили компанию Шалвы Чигиринского — основного застройщика — полностью отказаться от проекта.

Лишился комплекс и еще одного небоскреба — здания мэрии Москвы. Как объяснил экс-директор НИиПИ Генплана Сергей Ткаченко, столичное правительство не смогло убедить инвесторов отдать ему половину площадей. В результате проект заморозили, и вместо здания с буквой «М» (Московское правительство) решили возвести небоскреб Grand Tower высотой уже на 25 метров меньше, строительство которого планируют завершить к 2018 году.

Предполагалось также наличие зеленого пространства. Но вместо парка, опять же, скорее, в силу финансовых причин был построен торгово-развлекательный центр «Афимолл». Первоначальной концепции, предложенной главным архитектором Борисом Тхором, сегодня соответствуют только «Башня 2000» и мост «Багратион», все остальные постройки полностью разнятся с планами комплексной застройки района.

А из нашего окна…

Критике и злословию центр подвергался в те годы не только со стороны журналистов, рьяные блюстители московской старины протестами и пикетами пытались донести до властей, что квартал небоскребов «буквально обезобразит» исторический облик города. Архитектурная составляющая стала едва ли не ключевым камнем преткновения, разделившим столичную общественность надвое.

Соседство Москва-Сити с наследием ЮНЕСКО — башнями Кремля и Соборной площадью, — создающее общую обзорную картину, — спорный аргумент в пользу целостности архитектурного ансамбля города. Древнейшая часть столицы получила 300-метрового соседа в пяти километрах, и критики-эстеты тех лет отвергали современную архитектуру, проникающую в исторические панорамы Москвы, признанные ее визитными карточками.

Но если обратиться к самой истории столичной архитектуры, напрашивается вывод: комплекс отлично вписался, а не изуродовал панораму. В Москве на протяжении всего ее архитектурного развития происходила постоянная трансформация исторического облика: барокко, русский классицизм, эклектика, модерн, сталинский ампир, постсоветский модернизм; появление хай-тека и деконструктивизма вполне закономерно.

«Москва давно должна была получить такой объект. И, на мой взгляд, он отлично вписался в архитектурный ансамбль столицы. В Москве архитектурное развитие достаточно своеобразное, но интересное: хаос, смешение стилей, бесконечное и беспрерывное от основания Москвы до сегодняшнего дня — в этом, конечно, интерес города», — говорил Николай Шумаков, главный архитектор «Метрогипротранса».

Все же Москва — это не музей под открытым небом, каждый исторический период оставляет на ней свой след. Прошли периоды сталинского ампира, современность требует легкости, комфорта, мегаполисы неизбежно будут тянуться вверх, и Москва не исключение.

В 90-х годах появление подобного дворца из стекла и стали казалось чем-то невозможным, для городских властей это было несбыточной мечтой, надменным вызовом отживающему предельному однообразию как в общественном укладе, так и в архитектуре.

Но десятки лет и миллиардов долларов создали автомагистраль, окольцевавшую комплекс семью эстакадами, в 2014 году открылась станция метро «Деловой центр»; возведенный в транспортной изоляции и переживший четыре экономических кризиса, международный деловой центр оброс дорогами, мостами, эстакадами, станциями метро. Сейчас в небоскребах размещены офисы, залы конгрессов, выставочные площадки, галереи, рестораны, гостиницы, развлекательные, торговые центры, магазины. Башни, сданные в эксплуатацию после 2011 года, заполнены более чем на 90%.

Сегодня здесь находятся одни из самых дорогих апартаментов страны (цены за квадратный метр начинаются от 8 и достигают 24 тысяч долларов) и самый высокий небоскреб Европы — «Башня Федерация». Справедливости ради стоит заметить: пессимизм начала 90-х не оправдался. Один из самых впечатляющих, противоречивых столичных районов, коренным образом изменивший городской ландшафт, стал полноправным участником деловой жизни столицы.