IoT в России: можно верить?

Облегчит ли нам жизнь Интернет, чего ждать через 10 лет и какие яркие российские проекты Internet of Things уже работают, рассказал в интервью Журналу Стратегия руководитель направления «Электроника. «Интернет вещей». Кластер информационных технологий» «Сколково» Александр Ануфриенко.

Развит ли в России «Интернет вещей»?

В России он развит слабо, в отличие от таких стран, как США, Германия, Япония, Южная Корея. Все потому, что есть определенные камни преткновения: отсутствие понимаемой ценности для потребителя, относительная дороговизна по сравнению с чисто программным решением, недоработанность, «сырость» решений. Но в перспективе недостатки будут исчезать, а здравый смысл оставаться.

Сейчас основной драйвер роста — промышленный Интернет. Мы осознаем, что промышленность снижает издержки, чтобы оставаться конкурентоспособной. Это могут быть 2–3%, но в промышленных масштабах — это миллионы долларов. Поэтому решения с применением IoT находят свое место в нефтянке, металлообработке, транспорте.

Возвращаясь к B2C, скажу, что, как только люди почувствуют ценность сервисов для себя, процесс пойдет быстрее. Пока кейсы есть, но слабые. Они где-то опережают свое время.

Яркий пример, правда, из другой области — телефоны с большим экраном (5–6 дюймов). Когда они только появились на рынке, все смеялись и называли их лопатой. Но прошло 4–5 лет — и это флагманское направление, в Индии телефон даже заменяет ноутбук. Сегодня диагональ в 5–6 дюймов — это нормально, никто не смеется.

Как IT помогает промышленности?

IT структурирует и систематизирует процессы. Разумеется, чем больше масштаб, тем заметнее эффект. В целом, экономический эффект заключается в снижении издержек и повышении производительности труда. Например, в автоматизации приема и обработки электронных платежей можно заменить одним программным модулем 30 бухгалтеров.

Аналогично в промышленности — то, что раньше делало 200 человек, сейчас выполняет 100 устройств. Сокращение рабочих мест — это печальный факт. Людей необходимо переориентировать на другие специальности. Внедрение информационных технологий способствует снижению нецелевых расходов. Но это актуально для компаний, которые живут рынком, а не дотациями.

То есть новые технологии приживаются в России осторожно?

Не везде и не во всем. Это вопрос ценности, которую несет продукт или сервис. Например, Smart TV и онлайн- кинотеатры являются фактически развлекательным сonnected device. Устройство, онлайн-кинотеатр и ШПД (широкополосный доступ в Интернет) формируют сервис, когда человек не просто смотрит то, что ему навязывают, а сам решает, что смотреть.

Я могу сказать, как человек, который создавал с нуля экосистему Smart TV в России, что по просмотру некоторых международных сервисов россияне были на первом месте и по количеству, и по частоте просмотров. Технология Smart TV в малых городах, в которых нет современных кинотеатров, тем более с 3D, дала возможность людям смотреть новинки практически сразу после выхода на экраны кинотеатров. То есть современный телевизор заменил так и не построенную инфраструктуру.

Назовите самые яркие российские проекты, связанные с «Интернетом вещей»?

Пусть ярким проектом в данном случае будет ценный. Их несколько, например, проект «Сигнум» — промышленный Интернет, резидент инновационного центра «Сколково». Они делают много интересного по предиктивной аналитике, предупреждают о рисках выхода из строя элементов сложного оборудования. Это важно, поскольку поломка (простой) промышленного оборудования — это миллионы рублей убытка.

«Сигнум» закрывает порядка 40% российского рынка. То же самое они делают для московского электротранспорта. Троллейбус еще не приехал на базу, а там уже знают о наличии потенциальных проблем и готовят запасную машину.

Есть компания «Деус», которая занимается интеллектуальным освещением в B2B-секторе. Компания достаточно широко известна по России и сейчас выходит на международный рынок. Понятный экономический эффект. С другой стороны, есть компании, занимающиеся счетчиками воды и газа, но это не инновация, а пройденный этап. С такими продуктами невозможно выйти на зарубежный рынок.

Считаете ли Вы, что достаточно медленный приход современных технологий в жизнь россиян связан с кадровой проблемой и люди не готовы осваивать новые технологии?

На самом деле это большая проблема. Потому что некоторые руководители занимают свои посты по 30 лет бессменно и ограничивают развитие персонала. А в это время специалисты демотивированы и либо не хотят осваивать новые технологии, либо осваивают и уходят к конкурентам. Здесь вопрос в целесообразности изучения и восприятия новых технологий. Идет слияние опыта и новых знаний. Должна быть гармония.

Но что мы наблюдаем на российских предприятиях? Люди, которые отработали на своих должностях 20–30 лет, не готовы принимать что-то новое, так как это нарушит сложившийся уклад. Поэтому нужно менять принудительно, давать дорогу молодым.

Может, все-таки не стоит так кардинально менять руководителей? Возможно, достаточно ввести обязательное обучение каждые пять лет, чтобы знакомиться с новыми технологиями и применять их на практике? 

Хорошие руководители и так самообучаются, внедряют новые решения. Но есть и откровенные блокираторы прогресса. Их посадили в кресло, они освоили один типовой процесс, но не готовы двигаться дальше. Работают по принципу: «Клиент, стой! Раз! Два!». Они не гибкие, откидывают все новое. А для развития нужна компетентность, смелость и прагматичность. Итогом такого подхода является потеря конкурентоспособности.

Пример в сфере микроэлектроники: в Китае компания Huawei за последние 5–7 лет сделала очень большой рывок. Это следствие агрессивной политики внедрения инноваций. Другая китайская компания MediaTek — производитель процессоров для мобильных устройств — с нуля за шесть лет стала игроком номер два после Qualcomm. В России есть предприятие «Микрон», мы особых результатов не видим. Или «Ангстрем», там ничего, по сути, нет.

Мы гордимся тем, что делаем по заказу силовые микросхемы, но ограниченными партиями, и никто об этом факте (кроме узкого круга лиц) не знает. Если в начале 90-х еще был советский задел, люди с «Микрона» позволяли себе смеяться над предприятиями из Китая или Кореи, которые у них делали заказы, то сегодня уже приходится плакать. И весь вопрос в людях, в корпоративной политике, там не было каких-то баснословных инвестиций. Не надо говорить, что успех стал возможным благодаря родному китайскому рынку.

Каким Вы видите будущее России через 10 лет? Как на него повлияет «Интернет вещей»?

Если говорить о России, то путь не будет быстрым, легким и очевидным. Я не теоретик, а практик, и знаю с какими проблемами приходится сталкиваться во время создания продукта, его производства и продвижения. Если заглянуть в прошлое, благодаря онлайн-сервисам мы можем сегодня покупать билеты, экономя свое время. Онлайн-процессы облегчают нам жизнь. Соответственно, «Интернет вещей» тоже будет многое упрощать, помогать принимать решения, будут доступны новые сервисы. 

Сегодня в России уже есть 30 млн широкополосных подключений к Интернету. Это база через 5–7 лет для «умного дома», когда дома будет 10–20 устройств. Они будут думать за человека, развлекать, помогать. Это наше будущее.

Будут эволюционировать технологии связи. Если мы хотим иметь надежный канал связи, то выбираем фиксированный канал, если удобный — то мобильный. Мне кажется, что будущее за мобильным Интернетом, который будет обладать лучшими характеристиками фиксированного, то есть скоростью и надежностью.

По части промышленности. Возникнет беспилотное производство, совершенно обезличенное, либо с минимальным набором операторов. Эта тенденция придет не только на крупные предприятия, но и на средние и мелкие. Доля роботов на производстве будет больше, чем людей, разумеется, если совокупная эффективность робота будет выше стоимости труда человека.

Тенденция будет увеличиваться, соответственно, производительность будет расти. Сборочные производства, расположенные по большей части в Китае, будут возвращаться обратно в развитые страны. В Штатах мы наблюдаем этот процесс. Это типичный тренд.

Появятся новые сервисы в медицине, в «умных домах» и городах. Я сейчас не берусь точно прогнозировать, но будут сервисы, которые позволят человеку эффективнее использовать свое время. То есть человек сможет оперировать наибольшим количеством полезной информации за меньшее количество времени. Жизнь станет удобнее.

О внедрении какого сервиса в России Вы мечтаете?

Я — прагматик. И мечтаю, чтобы в России в целом уровень оказания сервиса был как в Японии, Южной Корее или США. Если говорить об IoT, то мне видится перспективным предиктивный сервис по охране персонального здоровья.

Постепенно собираются данные о собственном здоровье, анализируются, система предлагает советы в соответствии с научными достижениями. На основе собранной поведенческой информации, на стыке медицины и генетики он получает сведения, как строить свою жизнь. Это один из сервисов.

Второй сервис направлен на развлечения и дает возможность посетить виртуально, но с максимальной степенью реалистичности наибольшее количество стран. Например, надел очки виртуальной реальности и сделал вояж на Эльбрус или искупался в Тихом океане.