Почему всем так нравится Харари

Книга «Sapiens: краткая история человечества», вышедшая на английcком в 2014 году (оригинал на иврите появился в 2011-м, когда Харари было 35 лет) переведена на 45 языков и в некоторых странах до сих пор остается в списках лидеров продаж; такое длительное внимание читателей крайне необычно для нон-фикшн. Ни одна популярная книга о человеке как виде — а такие книги есть и написаны они первоклассными учеными — не стала настолько заметным глобальным поп-явлением. Между тем, Харари не биолог, не психолог и не антрополог, а историк-медиевист. 

Взлет Харари можно объяснять разными причинами — от удачи до хорошей маркетинговой стратегии — но одной рекламы для того, чтобы превратить профессора истории из Иерусалима в звезду современной публицистики мало. Сам автор говорит, что его успех — случайность. Так или иначе, а книга «Sapiens» явно оказалась чем-то большим, чем краткой историей цивилизации, которая катится в никуда, а вторая книга — «Homo Deus: краткая история будущего» (вышла по-английски в 2015 году) — чем-то большим чем набором догадок про грядущих умных роботов и киборгов.

Харари предлагает целостный взгляд на человека и мир в исторический момент, который многими воспринимается как переломный. Привычный язык идеологий, включая либеральную, и язык научно-популярной журналистики и вообще взвешенной журналистики меркнут, как выяснилось, на фоне ярких формул, которыми изъясняется Харари («Не мы одомашнили пшеницу, а она нас», «Научная революция была не революцией знания, но революцией незнания», «Кока-кола опаснее Аль-Каиды», «Смысл и власть всегда идут рука об руку» и т.д).

Голоса недоуменных, а часто и злых, ученых рецензентов теряются где-то в глубине, под миллионами проданных экземпляров Sapiens. Возможно, готовность Харари с легкостью обобщать те области знания, в которых он не является специалистом и его афористичность и позволяют ему пробиться к сознанию большого количества читателей. Сегодняшние информационные перегрузки таковы, что спокойное, «экспертное» изложение фактов едва ли достигает даже самих экспертов.

Нужна храбрость, чтобы выйти на публику с выводами по поводу всех проклятых вопросов современности и быть при этом воспринятым серьезно. В опубликованной в этом году книге «21 урок для XXI века» Харари, наконец, сделал именно это — отказался от камуфляжа в виде единой темы и просто сформулировал, что он думает по поводу «всего главного». А главных вопросов, конечно, много, но самых главных, по собственным словам Харари, для него три: опасность ядерной войны, изменение климата и вызовы, которые бросают человечеству новые технологии — искусственный интеллект и биоинженерия.

Харари пишет о вещах, по поводу которых сломано столько копий («А наступил ли конец истории»?), что наговорить банальностей и утонуть в них было бы самым естественным исходом. Но он как-то из них выбирается и заставляет прислушиваться к себе. Автор «Sapiens», «Homo Deus» и «21 урока» предлагает читателю призму, волшебные очки, взгляд через которые преобразует смутную тревожность в тревожность более структурированную — или иллюзию таковой.

Три революции прошлого

Харари видит в истории человечества три революции, которые определили эволюционный успех Homo sapiens: когнитивную, аграрную и научную. То, что Харари называет когнитивной революцией — это появление у человека около 70 000 лет назад способности говорить о вещах, которые нельзя потрогать или увидеть: духах, героях, богах. Сделанное человеком открытие воображаемого мира и умение рассказывать истории о воображаемых предметах позволило объединять сотни и тысячи людей в общем деле (шимпанзе не может собрать вокруг себя тысячу особей, а человек, рассказавший интересную историю, может). По Харари, это ключевое отличие человека от других представителей отряда приматов.

Аграрная (неолитическая) революция — общепринятое понятие и описывает переход групп охотников и собирателей к оседлой жизни. Харари делает акцент на том, что оседлая жизнь привела к более однообразному питанию, большим трудозатратам, меньшей удовлетворенности жизнью и социальному расслоению. Не человек подчинил себе пшеницу, а она подчинила себе человека, заставив работать на себя в поте лица (итог: злаки достигли своей эволюционной цели — распространились по всей планете как ни одни другие виды растений). Автор называет переход к оседлости «крупнейшим мошенничеством в истории».

Третья революция — научная, или «революция невежества». Харари отсылает к невежеству, потому что, по его мнению, 500 лет назад человек осознал, что ничего не знает. Можно спорить, насколько верна эта и другие красивые идеи, ведь формуле «я знаю, что ничего не знаю», как и самому научному методу, гораздо больше 500 лет. Античную науку Харари практически обходит своим вниманием. Да и аграрная революция вряд ли состоялась бы, будь она действительно мошенничеством какого-то хитроумного властителя. Происходила она постепенно, столетиями, независимо, в разных местах планеты. Когда именно человек научился сочинять сказки и истории нет ясности (исследования антропологов говорят, что гораздо позже, чем 70 000 назад), но для Харари в принципе важно умение человека создавать фикции — это центральный элемент всей его конструкции.

Автор разграничивает природу, то есть то, что можно считать естественным («природным»), и то, что можно считать «фиктивным». Он, впрочем, не различает веру в духов и создание, например, акционерных обществ («юристы — это могучие волшебники»), хотя второе, в отличие от первого — это разумная и осознанная договоренность. В «Homo Deus» Харари вводит понятие «интерсубъективного», по сути объясняя с помощью него сущность договоренности. Такие явления как Бог, деньги и нации зависят не от субъективности одного верующего, а от согласия многих людей верить в нечто общее: деньги и нации могут потерять ценность или вовсе испариться как только люди перестанут в них верить.

Большой проект будущего 

«Sapiens» заканчивается тем, что человек («мы», которым постоянно пользуется Харари), совершив свои три революции, не знает, что ему теперь делать. В «Homo Deus» Харари раскрывает, чем, по его мнению, люди будут заниматься в непосредственном будущем: «Детали пока неясны, но мы, тем не менее, можем быть уверены в общем направлении движения истории».

Генетические, информационные и прочие технологии действительно в состоянии приблизить людей к этому идеалу. У потомков нынешнего поколения будут те же дурные характеры и недостатки, что у Зевса или Индры, но любить, ненавидеть, создавать и разрушать они тоже смогут в Зевсовых масштабах. Это, впрочем, будет, по словам Харари, касаться только тех, кто живет во дворцах, а не тех, кто живет в шалашах. Проект достижения божественности может быть большой ошибкой, но история состоит из больших ошибок. Учитывая наше прошлое и наш уровень ценностного развития, мы действительно можем попытаться достичь блаженства, божественности и бессмертия — даже если это убьет нас, закругляет Харари.

Автор делает важную оговорку о том, что пожелать чего-либо — не значит этого добиться. Мечта коммунистов преодолеть социальное неравенство определила русскую историю ХХ века, пишет Харари, но успеха коммунисты не добились. Похожим образом, наша будущая экономика, общественная жизнь и политика будут определяться стремлением человечества преодолеть смерть, но это не значит, что в 2100 году люди действительно станут бессмертными. Если бы будущее было предопределено, то не было бы смысла о нем спорить, говорит Харари. Мы влияем на будущее тем, что говорим о нем и не исключено, что можем благодаря этому избежать наихудших сценариев (а может быть и нет).

Это чистая правда, но заметим, что проект стремления к божественности человека есть, по сути, описание настоящего: верящие в возможности новых технологий и обладающие достатком люди («живущие во дворцах») уже сегодня заняты продлением своей жизни. А здоровый образ жизни и достижения современной фармацевтической индустрии доступны достаточно широкому кругу людей, хотя, конечно, не большинству. Созидание и разрушение, любовь и ненависть в Зевсовых масштабах в сочетании с Зевсовой же несдержанностью и дурным характером — тоже есть вполне актуальное описание настоящего. «Датаизм», религия данных, о которой говорит Харари, тоже есть, по сути, описание настоящего времени с его бурным освоением корпорациями и государствами возможностей, которые дает знание.

В христианском предании есть идея «обожения» человека, которая прямо противоположна той, о которой пишет Харари. «Бог вочеловечился, чтобы человек обожился», — говорит Афанасий Великий, имея в виду, конечно, не придание человеку сверхспособностей как у супермена или бэтмена силой человеческих технологий, а воссоединение с божественной сущностью и возвращение в потерянный рай силой веры и благодати.

Начало и конец истории

Харари вторгается не только на территорию биологии, психологии и антропологии, но и в политическую публицистику — особенно в своей третьей книге «21 урок для ХХI века». В том числе он дает еще один ответ на давнее предположение политического философа Фрэнсиса Фукуямы о «конце истории» (Фукуяма, к слову, еще в 2002 году издал книгу «Наше постчеловеческое будущее» об опасностях, которые таят в себе биотехнологии).

В 1938 году, пишет Харари, обычному человеку предлагалось три «истории» на выбор, в 1968-м — уже только две, в 1998-м возобладала одна. В 2018 году мы пришли к нулевому результату — общей истории больше нет. Автор имеет в виду, что в ХХ веке наиболее массовыми были «истории» коммунизма, фашизма и либерализма. Вторая мировая война смела с дороги фашизм, оставив коммунизм и либерализм. После 1991 года история осталась одна, либеральная, а теперь нет ни одной. Неудивительно, что либеральные элиты, управлявшие миром на протяжении последних десятилетий, сейчас шокированы и дезориентированы — им не за что ухватиться.

Между тем, избиратели в самом сердце западной культуры действительно теряют веру в либеральную «историю» и демократический процесс, считает Харари. «Обычный человек», который когда-то был так нужен фашистам, чтобы маршировать в колоннах, который был так нужен коммунистам, чтобы ходить на демонстрации, который был так нужен либералам — как избиратель — этот человек в 2018 году чувствует себя забытым. Он не голосовал за интернет и за алгоритмы, которые все больше решений принимают за него.

Заметим, что история о неактуальности человека на фоне большой политики и экономики, в которой обычный человек не участвует, это история про Россию в не меньшей, если не большей степени, чем про Кремниевую долину. И искусственный интеллект здесь ни при чем: так вышло, что отрасли, которые обеспечивают благосостояние российской элиты не требуют массового участия граждан. Считанные проценты населения заняты в нефте- и газодобывающих компаниях. И получается, что для российского правящего класса вопрос о том, чем занять «лишних людей» и что делать с пустеющими городами и селами — повседневная головная боль.

Реванш бывших коммунистических стран

Лидеры Кремниевой долины полюбили Харари — Билл Гейтс, Марк Цукерберг, Джек Дорси рекомендовали его книги — вероятно, потому что в изображении автора «Sapiens» власть в мире теперь принадлежит им. Хаос, царящий в Вашингтоне, не прибавляет властителям интернета веры в демократию. Сами они гордятся тем, что добились господства собственными усилиями, завоевали успех, а не получили его в результате какой-то политической кампании. Никто не голосовал за Facebook, Google и Netflix, но Netflix говорит вам, какие фильмы вам смотреть, Facebook составляет для вас новостную картину дня, а поисковый алгоритм Google, по сути, решает, что есть истина. В будущем, говорит Харари, алгоритмы смогут лучше вас определять, в какой вуз вам поступать, чему учиться, какую выбрать работу и за кого выходить замуж.

Но властью алгоритмов распоряжаются не только ведущие корпорации Кремниевой долины, но и авторитарные режимы, которые умеют пользоваться большими данными. Именно так обстоят дела в Китае — причем, к книгам Харари там не относятся как к критике, а, наоборот, очень хорошо принимают. Если США хотят сохранить свободу в Кентукки, загородившись от остального мира стеной, пишет Харари в «21 уроке», то Китай не торопится либерализовать внутреннюю политику, зато использует либеральные стратегии в отношениях с остальным миром. В части международной торговли и международного сотрудничества Си Цзиньпин — настоящий наследник Барака Обамы, говорит Харари. Кстати Харари проехал Китай с книжным туром по «Sapiens» и "Homo Deus «в прошлом году, а в этом году «21 урок» уже вышел по-китайски.

В ХХ веке диктатуры проигрывали либеральным рыночным демократиям, потому что не справлялись с обработкой информации — рынок делал это гораздо лучше. Ни СССР, ни Китай не могли обеспечить гражданам уровень потребления, сравнимый с тем, которым могли похвастать страны Запада. Но в ХХI веке страны, где настоящая демократия так и не установилась, получили гигантское преимущество: благодаря современным машинам централизованно обрабатывать гигантские объемы информации не так сложно. Главное научиться правильно пользоваться результатами и китайская «коммунистическая» партия интенсивно над этим работает.

Харари, в целом, неплохо понимает и позицию российских властей. Внешнеполитические действия Москвы последних лет, с российской точки зрения, были не началом новой войны, а попытками закрыть бреши в обороне, пишет Харари. Россияне с полным на то правом могут напомнить миру, что в конце 1980-х начале 1990-х они предприняли добровольное отступление, но к ним стали относиться как к потерпевшему поражение врагу. Сегодняшняя Россия может вызывать одобрение у крайне правых сил Европы, но ни французы, ни англичане не захотят воспроизвести у себя российскую модель, в которой видят высокий уровень коррупции и неравенства, пишет Харари.

Защита от «взлома сознания»

С либеральной точки зрения, секрет не в том, что Вселенная делает мою жизнь осмысленной, а в том, что я придаю смысл Вселенной, формулирует Харари взгляд «обычного» современного человека. Либерализм вообще, по Харари, есть религия, поставившая в свою основу выбор как таковой. Эта религия, выросшая из столь же религиозного по существу гуманизма, считает защиту свободных человеческих предпочтений основанием общественного мира. Проблема, с точки зрения автора, в том, что в XXI веке этот взгляд на свободу становится опасной иллюзией. Люди, уверенные в том, что всегда действуют по собственному выбору, могут оказаться легкими объектами манипулирования.

Вот по этой причине изучение себя и работа над собой оказывается в XXI веке насущной необходимостью, а не просто развлечением для свободных и богатых. В царстве алгоритмов корпорации и государства дают нам то, что мы думаем, что хотим, то, что в нашей привычке. Поэтому в обращении с социальными медиа и интерфейсами государства каждому нужна повышенная осознанность. Те же Facebook и Google, которые загоняют нас в эхо-камеры (где мы слышим только те мнения, с которыми согласны), позволяют легко найти и противоположные точки зрения — они там есть. Вопрос только в том, что искать их нужно сознательно и самостоятельно. Нужно усилие, чтобы отказаться от поступающих к вам самотеком новостей и мнений и собственным умом и своими руками найти способ заглянуть на другую сторону — это можно делать с помощью того же поисковика, но только осознанно.

Философы — очень терпеливые люди, говорит Харари, они могут тысячелетиями спорить о проблеме, не приходя к окончательному решению. Но инженеры и инвесторы — люди дела. Философская задача поиска нравственного императива теперь имеет практическое применение. Книга «21 урок» заканчивается главами о свободе от любой придуманной истории и о медитации как средстве достижения этой свободы. Человеку трудно отличать выдумку от реальности — поэтому, кстати, люди всегда жили в «век постправды»: миф и власть всегда шли рука об руку. Но именно умение отделять фикции от реальности может оказаться важнейшим навыком для будущего, говорит Харари. Заметим, что это вообще хороший навык для любого времени, в том числе и для настоящего.

Харари как дух времени

Харари не только популярный автор, но и знак нашего времени. То, что столько людей нашли его книги интересными, говорит что-то не только о книгах, но и о нашем времени. Сознанию, которое не может ни на чем сконцентрироваться, проскакать вместе с Харари по мировой истории от каменного века до кризиса либерализма — самое милое дело.

Читатели, кажется, согласны с автором в том, что ни одной ясной, объясняющей все вокруг «истории» не осталось. Харари шутит, что современный либеральный обыватель (и политик), как ипохондрик, принимающий головную боль за смертельную опухоль, решил, что Брекзит и Дональд Трамп несут с собой конец человеческой цивилизации. Книги «Homo Deus» и «21 урок для XXI века» призваны эту тревожность снять и поднять разговор на новый уровень и объяснить, что цивилизация не кончается, а просто переходит в другое качество.

Представлять себе царство победивших алгоритмов — существующих в виде химических соединений или в виде компьютерного кода — крайне неприятно. Но победа Кремниевой долины и «китайского» интернета еще не предопределена. Ни на личном, ни на общественном уровне возможности для влияния на наше будущее не закрыты — в этом мы полностью согласны с автором «Sapiens» и «Homo Deus». Познание себя и самостоятельное действие возможны. У каждого сегодняшнего читателя Харари возможностей для этого больше, чем у предшествующих поколений.

Его проповедь вообще можно рассматривать как приглашение к медитации. На примере Харари видно, насколько стимулирующим может быть регулярное отключение от потока сиюминутных отвлечений, соцсетей и разговоров. Ведь он около 40 дней в год и сверх того по два часа в день проводит в медитации и успевает писать книги и выступать с лекциями по всему миру!

Что прочитать после Харари

Максим Трудолюбов, обозреватель газет «Ведомости» и International New York Times

Иллюстрация: Илья Ласточкин

Фото Ю.Харари: с официального сайта писателя