Трамп. Новый поворот

Pedro Portal // TNS via ZUMA Wire // ИТАР-ТАСС

Победа Дональда Джона Трампа на президентских выборах в США застала врасплох большинство политических комментаторов, привыкших выносить авторитетные суждения о современных тенденциях в международной политике. Эксперты Журнала Стратегия исследуют произошедшие события в контексте глобальных ожиданий от нового американского лидера.

Шок и трепет

Еще весной 2016 года в ведущих мировых изданиях было едва ли не хорошим тоном называть кандидата от республиканцев «клоуном», «шоуменом» и «обычным популистом». К концу лета наиболее чуткие наблюдатели стали говорить о том, что популизм Трампа не совсем обычен, а его радикальные лозунги — от ужесточения иммиграционных правил до пересмотра системы торговых договоров США — привлекают подозрительно много сторонников, в том числе в Штатах, традиционно считавшихся оплотом демократической партии. В сентябре–октябре американская предвыборная гонка окончательно обрела черты противостояния респектабельного мейнстрима в лице Хиллари Клинтон неожиданно мощному вызову в лице «расиста, сексиста и финансиста». Еще за день до выборов ведущие социологические службы США предрекали победу мейнстрима. Но они ошиблись.

Почему так произошло? В объяснениях, как обычно, дефицита нет. Здесь и классические случайности в стиле «Потому что в кузнице не было гвоздя» («Клинтон не вовремя упала в обморок»), и рассуждения в стиле теории заговора («Как WikiLeaks получил доступ к ее переписке?»), и сетования на привлекательность популистских лозунгов для «необразованного белого избирателя». Но, разумеется, все это малосерьезно. Спору нет — Хиллари Клинтон сильно помогла Трампу в ходе избирательной кампании. Одного скандала с использованием личной почты для деловой переписки было бы достаточно, чтобы погубить политическую карьеру руководителя внешнеполитического ведомства в большинстве ведущих стран мира. Еще большим безрассудством было вообразить, что выборы можно выиграть, даже не потрудившись обнародовать собственную экономическую программу и не конкретизировав ни одного из своих ключевых лозунгов. «Мы создадим новые рабочие места!» — но за счет чего? «Наша реформа расширит права мигрантов!» — но каковы контуры этой реформы? В отличие от «серьезного политика» Клинтон, «шоумен» Трамп подошел к делу более основательно, обнародовав планы на первые 100 дней президентства — и не прогадал. Потому что он предложил избирателям то, чего они уже давно ждали, но почти отчаялись получить.

Именно это обстоятельство стало причиной того шокового эффекта, который произвела победа Трампа. Оказалось, что политические взгляды американского среднего класса и значительной части «синих воротничков» серьезно отличаются от представлений о «политкорректном политическом мейнстриме». В первую очередь речь идет о тех избирателях, которых принято относить к категории «WASP» (White Anglo-Saxon Protestant) в широком ее определении. Из числа принявших участие в выборах за Трампа голосовали 63% белых мужчин и – несмотря на все обвинения в сексизме! — 53% белых женщин, 60% протестантов (впрочем, и 52% католиков). В то же время попытки представить избирателей Трампа как необразованных лузеров не выдерживают критики. Действительно, отсутствие высшего образования стало важным маркером сторонников Трампа, за которого проголосовало 67% белых избирателей, относящихся к соответствующей группе. Но за него проголосовало также 49% белых выпускников колледжей. Что еще важнее, сколько- нибудь значительный отрыв Трампа от Клинтон (50% против 46%) имел место только в группе избирателей с семейным доходом от 50 до 100 тысяч долларов (среди более бедных избирателей Клинтон опередила Трампа более чем на 10 процентных пунктов, среди более богатых отрыв Трампа составлял 1–2 процентных пункта). Это явно не «rednecks» и не «white trash». Это по большей части классический американский средний класс, который, как в голливудском боевике, ждал своего героя.

Разворот к реальным интересам

Что же нового предложил Трамп, чтобы привлечь избирателей на свою сторону? Парадоксально, но действительно новых идей в его программе не так много. Его предложения по налоговому стимулированию экономики во многом ориентируются на образцы, реализованные более десятилетия назад администрацией Джорджа Буша — младшего. Требование отмены основных положений программы Obamacare в устах республиканца звучало так же естественно, как требование разрушить Карфаген — в устах римлянина. Радикальная риторика в пользу «возрождения величия Америки» и неприкосновенности второй поправки к конституции США, гарантирующей право граждан носить оружие, — вообще классика американского консерватизма. Весьма нетривиально звучали обещания расширить инфраструктурные инвестиции в американскую экономику, но разве удивительно было слышать их из уст представителя девелоперского бизнеса, коммерческий успех которого во многом зависит именно от качества инфраструктуры?

Что оказалось действительно неожиданным в предвыборной риторике Трампа, так это та откровенность, с которой были артикулированы и проблемы, и рецепты их решения. Нагляднее всего это проявилось в вопросах о регулировании миграции и о пересмотре торговых соглашений США. О том, что с американской миграционной политикой «надо что-то делать», было ясно всем, но опасения потерять голоса граждан латиноамериканского происхождения традиционно останавливали политиков от радикальных инициатив в данной сфере. Трампа не остановили. Влияние заключаемых США соглашений о свободной торговле (включая недавно подписанное соглашение о Транстихоокеанском партнерстве) на занятость в американской экономике давно было объектом бурных дискуссий — но лишь Трамп набрался смелости в жесткой форме заявить о необходимости их пересмотреть или расторгнуть. Действительно ли эти соглашения ведут к сокращению занятости в США — другой вопрос. В конечном итоге, если это не так — кто мешал их сторонникам убедить в этом избирателей? Но избиратели поверили Трампу. Да, с арифметической точки зрения ему не удалось набрать абсолютное большинство голосов. Но избирательная система США с ее коллегией выборщиков построена таким образом, чтобы исключить победу кандидата, заручившегося поддержкой в ограниченном числе густонаселенных штатов. В этом отношении Трамп стал именно президентом Соединенных Штатов.

Другим новшеством стало то откровенно презрительное отношение, с которым Трамп насмехался над «священными коровами» американской политкорректности — от «борьбы с сексизмом» и ЛГБТ-проблематики до распространения демократических ценностей в отдаленных уголках мира. В лице Трампа американский избиратель обрел лидера, который не боится обращаться к тем людям, которым не интересны отвлеченные философские проблемы ценностного характера или специфические интересы экзотических групп населения. Им интересны реальные проблемы реальной жизни — стабильность занятости, величина налогов, качество среды проживания.

В этом отношении победа Трампа очень симптоматична. Она отражает тенденции, подспудно вызревавшие не только в США, но и в большинстве стран с западной моделью демократии. На протяжении последнего десятилетия (если не больше) как в США, так и в большинстве стран ЕС происходил последовательный дрейф от «демократии большинства» к фактической «диктатуре меньшинств», интересам которых с каждым годом придавался все более привилегированный статус. Политики, пытавшиеся бросить вызов такому положению дел, обычно подвергались остракизму (часто — с клеймом неонациста), а когда за них все же вставало большинство населения — воспринимались как нечто среднее между белой вороной и бельмом на глазу (как премьер Венгрии Виктор Орбан — в Европейском союзе). Но многочисленные носители «игнорируемых интересов», кажется, не собираются больше молчать. В Великобритании они проголосовали за брексит, в США — за Трампа. В следующем году ожидается серия выборов в европейских странах (включая Францию и Германию) — теперь очередь за ними.

Суть проблемы, с которой им придется столкнуться, лучше всего выразил один из представителей немецкого сектора некоммерческих организаций, который сетовал, что последние десять лет в Германии политики убеждали электорат, что главные проблемы Германии — это права геев, мигрантов и жертв диктаторских режимов за рубежом. Никто не говорил про безработицу, рост налогов, проблемы образования, преступность и права рабочих. Теперь избиратель отвечает: «I want my old problems back to the agenda!».

Трудно подобрать столь же экспрессивный эквивалент фразы в русском языке. Разве что такой: «Я хочу, чтобы политики вспомнили о моих реальных проблемах!». И этого, действительно, хотят многие. Дональд Трамп показал, что может ждать политика, который это сделает.

Многие представители традиционного западного истеблишмента, похоже, в это пока не верят. В своем недавнем интервью телеканалу «Евроньюс» президент Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер так ответил на вопрос о перспективах Марин Ле Пен стать президентом Франции: «Подобную вероятность я даже не могу себе представить. Она им не станет». Сигнал дан вполне отчетливый — традиционные элиты «против». Однако такие же сигналы посылались и в адрес Трампа — вот только их эффект был прямо противоположным. Подобные однозначно отрицательные оценки могут только усилить протестные настроения среди многих жителей Евросоюза по отношению к его бюрократической надстройке и вполне способны спровоцировать рост (по крайней мере, во Франции) числа голосов «назло» правящим элитам, которые на местах стойко ассоциируются с брюссельскими коридорами. 

AP Photo // Evan Vucci // ТАСС

И что нам это даст?

Коротко на этот вопрос можно ответить так: если победа Хиллари Клинтон означала бы для России высокие риски, то победа Дональда Трампа несет для нее (как и для мира в целом) полную неопределенность. Никто на самом деле не знает, каков будет его политический курс. Надежды на то, что он окажется благоприятным для России, в течение недели после выборов в США вознесший отечественные финансовые рынки к новым высотам на фоне обвала на большинстве развивающихся площадок, едва ли стоит преувеличивать. Внешняя политика США «завязана» на слишком широкий круг интересов и ценностей, чтобы ее в одночасье поменял человек, не имеющий опыта в дипломатической сфере.

Но как минимум два отрадных обстоятельства в победе Дональда Трампа все же есть. Во-первых, его подход к проблемам мировой политики с позиций реальных интересов американского избирателя не может не импонировать российским элитам, которым традиционно удавалось лучше договариваться с зарубежными странами по вопросам об интересах, чем о ценностях. В этом отношении республиканские администрации США для России вообще исторически «удобнее» демократических: переговоры с республиканцами могут быть более жесткими, но носят более прагматичный характер, и соглашения по вопросам экономики и международной безопасности имеют меньше шансов быть погребенными под ворохом предварительных условий гуманитарного характера. Как представляется, в силу личных качеств избранного президента США новая администрация не станет исключением из этого правила.

Во-вторых, выборы в США могут задать стандарт для подражания в западноевропейских странах. Пример Трампа показывает, что политик, разорвавший цепи политкорректности и сделавший ставку на реальные интересы избирателей, отнюдь не обязательно является сумасшедшим или неонацистом. И вопрос «Кому на самом деле это нужно?» — очень даже легитимный вопрос в адрес большинства решений, наносящих ущерб интересам избирателей. Европа уже потеряла сотни тысяч рабочих мест из-за санкционного противостояния с Россией. Кому на самом деле это нужно? И если такие политики, как Маттео Ренци в Италии и Франсуа Фийон во Франции начинают задавать такие вопросы — тем лучше для интересов избирателей. Как в России, так и за рубежом.