— Есть мнение, что в будущем может возникнуть новый строй — технократия. Это общество, в котором действуют принципы меритократии и где власть принадлежит наиболее способным научно-техническим специалистам. Как вы относитесь к таким прогнозам?

— Это противоречит демократии в каком-то смысле. В ближайшее время вряд ли кто это открыто предложит. У технократии есть свои серьезные издержки. Есть проблемы, которые технократ не решит, есть вещи, которые он ухудшит. Экспертное знание — тоже опасная вещь.

— Почему?

— Банковский кризис 2008 года устроили профессионалы финансовой сферы. Технократия в чистом виде — вещь очень опасная. В свое время компартия нам говорила: «Это не вашего ума дело, партия решит». Технократия в конечном счете устроена так же. Специалист говорит: «Ты ничего в этом не понимаешь, а я в институте учился и знаю, как управлять и финансовой системой, и государством в целом». Но в современном мире все-таки очень важно, чтобы у граждан было ощущение, что они могут влиять на ход событий.

Ну а пока трудно представить себе систему, когда тебе открыто говорят, что «демократия себя не оправдала, забудем про нее, будем назначать не демагогов, за которых люди по незнанию голосуют, а сведущих людей». Ничего хорошего от этого, мне кажется, ждать не приходится.

— Говорят, что в будущем из-за роботизации и искусственного интеллекта миллионы лишатся работы и необходимо будет возвращать принципы коммунизма.

— Коммунизма? Думаю, все-таки нет. Коммунизм был основан на вере. По крайней мере, так я утверждаю в книге [«Дом правительства: сага о Русской революции»], которую недавно написал. Коммунизм был учением о счастливом будущем и о том, как к нему прийти.

Коммунизм в этом смысле, кажется, благополучно погиб. И учение, на котором он был основан, и сам опыт построения коммунизма дискредитированы в глазах большинства. Может быть, это когда-нибудь изменится, но в ближайшее время я не могу себе этого представить.

— Китайцы достаточно плавно перешли от коммунизма к капитализму. В чем их секрет?

— Возможно, это связано с тем, что в Китае партия была не просто коммунистической, а одновременно преподносилась населению как авангард национально-освободительного движения, то есть была в значительной степени националистической. И поэтому можно было отказаться от базовых принципов коммунистической идеологии, сохранив саму партию.

В Советском Союзе было не так, компартия не стала «русской партией». Во многом поэтому, мне кажется, у КПСС не было возможности сохранить себя как партию при переходе к капитализму. То есть сделать то, что получилось в Китае и во Вьетнаме, где в компартиях не осталось коммунизма. Но сохранился культ национально-освободительной борьбы.

— Вы эмигрировали в 1980-х. Как вам современная Россия?

— Приезжая на родину, я узнаю и не узнаю страну своего детства. Люди иначе ведут себя в общественных местах, иначе разговаривают. Я уже не говорю о современных торговых центрах и прочем. Но старые друзья и любимые места — те же.

Николай Алексеев

Фото: организаторы ГФ-2020; Shutterstock