Подавляя этот механизм, можно излечивать не только психические, но и другие заболевания

Группа ученых под руководством ведущего научного сотрудника Уральского федерального университета (УрФУ, Екатеринбург) и профессора Санкт-Петербургского государственного университета Алана Калуева открыла в организме мышей уникальный, генетически детерминированный молекулярный механизм «переключения» состояния тревоги на депрессию.

По предположению ученых, подавляя такие механизмы у человека, можно излечивать не только психические, но и практически любые заболевания.

Статью об открытии соавторы опубликовали в журнале Progress in Neuro-Psychopharmacology & Biological Psychiatry.

Научный коллектив, возглавляемый Аланом Калуевым, использовал модель хронического социального конфликта, разработанную заведующей сектором нейрогенетики социального поведения Института цитологии и генетики СО РАН, доктором биологических наук Наталией Кудрявцевой. В лабораторном исполнении данная модель, получившая широкое мировое признание, представляет собой пару самцов мышей, помещенных в клетку.

«Внутри клетки самцы немедленно сходятся в драке за доминирование, через 15 минут после начала драки их разделяют прозрачной перегородкой с небольшими отверстиями. Они видят, слышат и ненавидят друг друга, но не имеют возможности атаковать. На следующий день перегородку убирают, и следующие 15 минут самцы снова «выясняют отношения» в борьбе. Как правило, победитель определяется уже в первых поединках. А у хронически проигрывающего самца-“лузера” через 10 дней формируется синдром тревоги. На 20-й день вместо тревоги наблюдается другая экспериментальная патология — депрессия, что соответствует “классической” клинической картине: ведь примерно у 70% пациентов с расстройствами психики тревога как раз предшествует депрессии», — рассказывает Алан Валерьевич.

Проведя полный скрининг экспрессии генов подопытных мышей в префронтальной коре головного мозга (определяет социальное поведение) и гиппокампе (память и эмоции), научная группа профессора Калуева установила, что переключение состояния мыши-«лузера» с тревоги на депрессию происходит на 15-й день эксперимента. Именно в этот период специфически «активируются» мозговые гены, которые отвечают за активность цитоскелета (клеточного скелета) и мозговых клеток-астроцитов.

«Таким образом, в результате наших исследований впервые эмпирически подтверждено, что в организме мышей присутствует уникальный геномный механизм, который, не имея непосредственного отношения к синдромам тревоги и депрессии как таковым, то есть не вызывая их на 10-й или 20-й день, тем не менее сопрягает их на 15-й день эксперимента. Если этот подход применить к другим болезням, можно допустить, что такие уникальные механизмы могут участвовать во “включении” не только конкретно тревоги и депрессии, но и любых других, причем необязательно психических, заболеваний. Например, известно, что депрессии способствует ожирение. Возможно, что, разрушая “нитку” — механизм, сопрягающий ожирение и депрессию, мы сможем “оторвать” одно заболевание от другого и таким образом усилить терапию обоих данных расстройств», — комментирует Алан Калуев.

Согласно теории, выдвинутой в начале 1970-х годов выдающимся американским психогенетиком Ирвингом Готтесманом, любое психическое заболевание проще изучить и, следовательно, излечить, разделив его на отдельные симптомы. Так, любая сложная болезнь-синдром больше, чем простая сумма ее составляющих, и это в полной мере относится к болезням как совокупностям внутренних симптомов, то есть имеющих генетическую природу — так называемых эндофенотипов (термин, введенный в научный оборот Готтесманом).

«Идея Готтесмана оказалась поистине революционной и сделала переворот в мировой психиатрии. Наша же идея заключается в том, что болезнь — это не просто набор отдельных эндофенотипов (образно говоря, “бусинок”), но их “ожерелье”, где “бусинки” связаны некой нитью, за которой стоят свои особые молекулярные процессы. Например, об обсессивно-компульсивном синдроме можно говорить лишь в том случае, если обсессии — тревожные, навязчивые мысли — и компульсивные действия связаны друг с другом и их циклы регулярно повторяются, — объясняет Алан Калуев. — Иными словами, сложносоставная, “хорошо оркестрованная” патология более опасна, чем составляющие ее симптомы в отдельности, но разорвав “нить”, мы расчленяем и само “ожерелье” болезни, ее сложного синдрома на разрозненные “бусинки”-симптомы, анализировать и подавлять которые, как отмечал Ирвинг Готтесман, гораздо легче».

Однако если «бусинки»-эндофенотипы подробно изучаются современной генетикой, то объединяющие их «нити», хоть и являются неотъемлемым элементом синдромов, пока остаются за рамками внимания большой науки. На протяжении полутора десятилетий Алан Калуев последовательно доказывает, почему так важно изучать генетику не только эндофенотипов, но и сопрягающих их механизмов.

Получив признание со стороны Готтесмана и опубликовав с ним совместные теоретические работы, в течение последних лет профессор Калуев искал способы эмпирического подтверждения выдвинутой им теории. Задача была решена только недавно — благодаря успешному сотрудничеству с Федеральным исследовательским центром «Институт цитологии и генетики» Сибирского отделения РАН (Новосибирск) и поддержке исследования грантом Российского фонда фундаментальных исследований (№ 16-04-00851).

В исследовании лаборатории профессора Калуева также принимали участие представители Национального медицинского исследовательского центра имени В. А. Алмазова, Российского научного центра радиологии и хирургических технологий имени А. М. Гранова, НИИ общей патологии и патофизиологии, НИИ физиологии и фундаментальной медицины Сибирского отделения РАН, Московского физико-технического института, Первого Московского государственного медицинского университета имени И. М. Сеченова, Новосибирского государственного университета, Маастрихтского университета (Нидерланды) и Университета Пасо-Фунду (Бразилия).